На каком этапе удмуртская литература сегодня? Попробуем просветить на этот счет наших читателей, побеседовав с одним из интереснейших ее представителей, членом Союза писателей России — Сергеем Матвеевым.

Писатель Сергей Матвеев и его три романа

Младописьменная, как ее называют, удмуртская художественная литература начиналась практически в XIX веке сочинениями поэта и священника Григория Верещагина. Его произведения остались сегодня в духовной жизни удмуртов трогательными стихами, положенными на музыку.

Например, колыбельная песня о сизом голубке – ее распевает мать над новорожденным сыном. Помнят читатели и другие редкие саженцы незаурядных «садовников»—словесников. Литература на удмуртском языке росла, развивалась, особенно ускоренными темпами в годы советской власти, подчиняясь жестким требованиям по тематике и идеям, когда было достигнуто и количество, и определенное качество в стихах и прозе наиболее талантливых ее представителей, таких как Флор Васильев, Михаил Петров, Геннадий Красильников и другие. Лучшие образцы переводились на русский язык, и их, как роман «Мултанское дело» Михаила Петрова, читала вся страна.

На каком этапе удмуртская литература сегодня? На этот вопрос может ответить читающая удмуртская аудитории. Но не русскоязычная, так как практически перестали появляться переводы крупных произведений современников на язык межнационального общения – русский. Все, что выходит в свет, издается только на родном языке. Поэтому попробуем просветить на этот счет наших читателей—книгоманов, интересующихся литературой разных народов, особенно удмуртской, побеседовав с одним из интереснейших ее представителей, членом Союза писателей России — Сергеем Матвеевым.

Обиженное большинство

— Сергей, вы начинали как поэт, теперь пишете прозу. Перешли в лагерь прозаиков?

— Продолжаю работать в обоих направлениях. То, что пытаюсь сделать в прозе, — тоже поэзия, которая определяется не рифмованными строчками, а духом.

— Давайте и поговорим о том, как проявляют себя поэтически и прозаически ваши крупные сочинения. Сколько таких в вашем портфолио?

— Три книги прозы, а стихов – семь книг. В этом году вышла третья книга прозы «Эмезь гурезь» — «Малиновая гора». Назвал ее романом, придерживаясь мнения нашего литературоведа и критика Виктора Шибанова, который говорит: не важно, в каком жанре написано произведение, но если автор его как—то назвал, то так оно и есть. Это он сказал по поводу моего первого романа «Шузи» — «Дурачок», так как тот не является настоящим «романом» в традиционном представлении: с сюжетом, завязкой, кульминацией и развязкой, большой временной протяженностью, прописанными характерами. Моя проза – рефлексия, раздумья, размышления главного героя—рассказчика.

— Поскольку наши подписчики в большинстве не читали ваших сочинений в прозе, хочется знать, о чем они, кто герои, по какому принципу вы их выбираете, какие концепции закладываете, и как они реализуются – напрямую в тексте или в подтексте опосредованно. Какой пласт из удмуртской жизни и какое время затрагиваете?

— Все мои повествования ведутся от первого лица. Это личные высказывания героев, но при этом не надо думать, что буквально все, что с ними случается, — факты моей биографии. «Шузи» создавался молодым автором, и, как положено молодым, я хотел удивить, перевернуть мир своим собственным взглядом на взаимоотношения мужчины и женщины, высказаться по поводу моего окружения. Знал, что моя точка зрения отличается от распространенных в удмуртской среде стереотипов. В общем, «махал мечом» и проявил свойственный молодым максимализм. В результате произвел—таки фурор, растревожил читателей и литературную общественность.

— Как это проявилось?

— Вышли критические статьи. Роман обсуждали и осуждали на читательских конференциях, звонили по телефону, высказывались при личной встрече. В основном оценки были негативные. Не поняли меня тогда. Почему? Во—первых, в романе было много откровенного – так в удмуртской литературе раньше не писали. Подвергались сомнению привычные образцы поведения, привычные ярлыки – навязшие в зубах представления самих удмуртов о себе. Как смелый молодой человек я позволил себе рассказать подробности об интимной жизни в «пятидесяти оттенках серого». Для российской и западной литературы это не новинка, а для удмуртской – да.

— Какие особенности во взаимоотношениях удмуртов вы зафиксировали, о которых вам захотелось поговорить в этом романе?

— Считается, что удмурты очень скромные и закомплексованные люди. Но почему я другой? – так раздумывает мой герой. — Наверное, я не один. Не стереотип ли это? «Мне захотелось показать другой типаж удмурта, хорошо известный мне. Конечно же, такие были и раньше, но наша литература не выдвигала их на первый план. А в 90—е годы прошлого века я счел, что такие личности надо показывать. Ярко выраженного сюжета в романе нет. Герой просто живет и размышляет. Книгу условно можно разделить на три части – взаимоотношения героя с женщинами, с близкими людьми – родными, друзьями и, наконец, взгляд на удмуртскую интеллигенцию.

— Ого! Вы ступили на рискованную дорогу – неудивительно, что потом вам досталось от земляков. И что удалось вытащить упрятанного, не освещенного до того литературным словом?

— В произведениях прежних удмуртских писателей в любовной теме существовала привычная канва: двое любят друг друга, они поцеловались, поженились или погибли, если кто—то помешал им соединиться. Мне захотелось передать весь спектр ощущений влюбленного человека и показать, что физиологическая и духовная любовь — единое целое. Отношения складываются из многих нюансов, переливов. У нас же все это было превращено в табу.

— А с каких позиций вы подошли к рассмотрению отношений с близкими людьми?

— Здесь присутствует тема малой родины. Что она для человека, который родился в деревушке, а обитает в городе. Вначале для него это неестественное состояние, он чувствует себя не в своей тарелке, рвется назад. Но что дальше? Я попытался выразить свою любовь и ненависть к малой родине. Почему любовь – понятно. Почему ненависть? Нельзя всю жизнь сидеть на одном месте, не развиваться, не расти, ничем не интересоваться. Мне грустно, когда приезжаю в деревню. Мои ровесники спиваются, все заброшено, запущено. Нужно расширять свой мир, принимая все, что видишь вокруг. Без этого человек ограничивает себя. А удмуртская литература одно время зациклилась на теме противостояния города и деревни. Удмурты приезжают в город, а он враждебен им. Деревня – рай земной. В городе одни конфликты, зло и драмы. Я не согласен с таким взглядом. Мне Ижевск очень нравится, я люблю его всей душой. Как—то после поездки в Эстонию вернулся домой и готов был расцеловать асфальт – так соскучился. В деревню приятно приехать поработать, написать что—то из задуманного в тихой спокойной обстановке. Как Пушкин в Болдино.

— От удмуртской интеллигенции, наверное, вам досталось больше всего, когда вы вложили персты в ее язвы.

— Да, по этой теме больше всего нападали. Я тоже причисляю себя к числу удмуртской интеллигенции, и у меня к этой социальной группе тоже любовь—ненависть. Потому жестко прошелся по ним, охарактеризовав небезызвестными словами Ленина. Для меня наша интеллигенция – остров в океане, группа, оторванная от народа, любующаяся своей якобы избранностью.

Cейчас я бы не стал так нападать, потому что с возрастом стал терпимее, мягче, больше прощаю. Но что сказано – то сказано.

 Навязчивые сны

— Вы так же разбирались с пошатнувшимися истинами и в следующих книгах?

— Нет, но так же – экспериментировал, но только с формальной стороны.

Второй роман, или роман—бред (роман—уйбыртон), назвал «Чорыглэсь лушкам кылбуранъёс» («От имени Рыбы»). Я записывал свои сны и, отталкиваясь от них, создавал вторую, вымышленную, реальность. В ней рядом действительность и фантастика, люди и странные сущности. Такой сон, наверное, снится многим. Человек, потерявший когда—то любимую, ищет ее всюду. Кажется, вот она, руку протяни, но она исчезает, как туман. Этот роман сродни импрессионистской живописи. В нем от удмуртской культуры, наверное, только язык. Я не касаюсь каких—то чисто национальных особенностей в характере и психологии, может быть, они и есть, но я их просто не замечаю.

— Если «Шузи» вышел, когда вам было 29 лет, то последний – «Эмезь гурезь» — в 51 год. Как сказал бы классик, дистанция огромного размера. Очевидно, это и есть признание в любви Ижевску и его окраине, о которой наслышаны все ижевчане, – Малиновой горе.

— В общем – да. Я здесь живу, и пытался одушевить Ижевск, город стал моим персонажем. В этом романе также нет классической фабулы, нарратива. Человек изо дня в день ездит в общественном транспорте, думает о своем. Взгляд падает то на уставшую женщину, то на симпатичную девушку, то на мужчину с характерным воинственным лицом. Герой пытается прочесть за внешностью судьбы и характеры. Этот человек недавно потерял любимую. Он пытается заполнить опустевшую душу другими занятиями, но в конечном счете понимает, что любовь заменить нечем. Ее не перечеркнешь.

А, может, и не надо переводить?

— Вы рассказали о своих романах. Я нахожу, что они стали бы интересным чтением и для русскоязычного читателя. Вы хотели бы, чтобы ваши сочинения перевели, чтоб расширился круг читателей? Почему в последние годы ничего из удмуртской литературы не переводится на русский язык?

— Такая ситуация сложилась. Раньше Союз писателей искал переводчиков, оплачивал их работу. Теперь этого нет. Мы сами должны искать. Но это не такая простая задача. Решают не деньги – их можно найти. Хороший переводчик – редкость. Надо, чтобы он чувствовал стиль автора, шире – особенности его национальной культуры, желательно, чтобы знал язык оригинала. Найти идеального переводчика, такого, как Михаил Лозинский, работавшего с текстами Шекспира, нереально. Переводы, как правило, грешат непопаданием в стиль и атмосферу произведения, если они пишутся по подстрочнику, и возникает ощущение неестественного течения мысли. Некоторые писатели пытаются сами переводить свои произведения. Но чаще всего это не очень интересно. Получается замкнутый круг: не переводить – плохо, и переводить, если переводы некачественные и неадекватные оригиналу, – плохо.

* * *

Сейчас Сергей Матвеев дописывает новый роман. Надеемся, он снова даст читателям интересную пищу для осмысления жизни и размышления, позволит каждому взглянуть вокруг свежим взглядом через оптику человека деятельного, принимающего мир во всем его разнообразии и пытающегося вывести удмуртскую культуру в общее культурное пространство.